Лавкрафт наиболее известен созданием «Мифов Ктулху», взаимосвязанной серии рассказов, в которых смешались научная фантастика, ужасы и социальные комментарии. Самая известная из таких историй рассказывает о том, как группа несчастных моряков обнаруживает Р'льех — древний город в далеком Тихом океане, где они случайно пробуждают первобытное существо:

"Это невозможно описать — нет языка для таких бездн вопиющего и незапамятного безумия, таких жутких противоречий всей материи, силы и космического порядка. Гора шла или спотыкалась. Боже! Что удивительного в том, что Великий Архитектор на всей земле сошёл с ума, а бедняга Уилкокс бредил лихорадкой в ​​этот телепатический миг? Идоло-подобное существо, зеленое липкое порождение звезд, пробудилось чтобы заявить о себе. Звезды вновь оказались правы, и то, что древний культ не смог сделать намеренно, команда невинных моряков сделала случайно. Спустя несколько миллиардов лет Великий Ктулху снова был на свободе и жаждал наслаждения...".

Лавкрафтовский «космический ужас» построен на предпосылке, что Космос совершенно безразличен к людям. Но это не значит, что космос пуст. В действительности, самые могущественные силы это скорее — древние богоподобные существа Хаоса — Великие Древние, чьи намерения непостижимы и которые не заботятся о человечестве. Этих Великих Древних невозможно постичь в рамках обычного человеческого понимания: даже кратковременного контакта с присутствием Великих Древних достаточно, чтобы свести человеческое сознание к невнятному безумию. В качестве грубого ориентира, когда в истории задействованы щупальца, пространство и безумие, можно с уверенностью утверждать, что здесь действуют элементы Лавкрафта.

След Лавкрафта пронизывает всю индустрию современных развлечений — сразу приходит на ум фильм 2004-го года «Хеллбой», первый сезон теле-сериала «Настоящий Детектив» (2014) от студии «HBO» и роман Стивена Кинга «Возрождение» (2014) — всё это в значительной степени опирается на темы Лавкрафта (даже психиатрическая «Клиника Аркхэм» из популярного фантастического теле-сериала 2014-19 годов «Готэм» — заведение, в котором находится галерея знаменитых преступников Бэтмена — берёт свое название от вымышленного Лавкрафтовского города Аркхэм, штат Массачусетс). Однако, я сомневаюсь, что большинство поклонников Лавкрафта могут четко сформулировать, почему они находят его идеи такими убедительными и волнующими.

Причина, на мой взгляд, на удивление проста: трудно найти писателя, который так полностью и основательно отвергал бы предпосылки либерально-демократической системы (и, в более широком смысле, предпосылки Западной Богословской Традиции). Таким образом, работы Лавкрафта ярко отображают великие страхи современности.

Произведения Лавкрафта о космическом ужасе отражают метафизическую картину, совершенно чуждую Христианству. Другие известные сверхъестественные истории, такие как «Дракула» (1897) Брэма Стокера, «Экзорцист» (1971) Уильяма Блэтти, или даже научно-фантастический фильм «Горизонт Событий» (1997) реж. Пола Андерсона, явно произрастают из христианской среды. Злые силы в этих историях воспринимаются как Зло в силу того, чему они противостоят: Дракула восстает против Бога; Демон пытается завладеть душой невинной девушки; Древняя сила Зла оскверняет образ Бога в человеке. Иными словами, в этих и подобных им фантастических историях действует отчетливая двойственная мораль, позволяющая правильно применить к ним дескриптор «Добро против Зла». Герои на стороне Бога, а злодеи — на стороне Дьявола.

Но рассказы Лавкрафта развиваются не так. «Зло» — иррациональное понятие в Лавкрафтавском литературном мире, потому что в нём не существует трансцендентного идеала, в борьбе против которого «Зло» могло бы себя идентифицировать. Нет ни Добра, ни Зла, есть только Постижимая или Непостижимая сила. Действительно, сама сущность Великих Древних — почти абсолютная принудительная власть, не чувствующая необходимости оправдываться или легитимировать себя. Они будут делать то, что они будут делать, и будут теми, кем они будут, независимо от того, что могут подумать люди. В этих отношениях с властью нет ничего демократического или дискуссионного; космос Лавкрафта безжалостно иерархичен, а человеческий вид находится в самом низу этой лестницы. Главная цель любого человеческого героя в историях Лавкрафта проста: Бежать!

Растущая популярность Лавкрафтианского хоррора, думаю, прослеживает (по крайней мере частично) более широкий культурный сдвиг от концептуальной двойственности Добра и Зла. В безжалостном мире Лавкрафта традиционная диада «Добро/Зло» заменена диадой «Свобода/Угнетение», как это происходит в большинстве современных дискурсов.

Конечно, ни одна дискуссия о Говарде Лавкрафте не будет полной без признания его расизма, наиболее ярко проявляющимся в произведении «Тень над Иннсмутом» (1931), притче против смешанных браков. Я давно верю, что то, что культура считает и воспринимает как ужас, отражает её самые глубочайшие страхи и опасения, и работа Лавкрафта, безусловно, является прекрасным примером того, что современная либеральная культура рассматривает как максимально ненавистную — апологию неприкрытой расовой враждебности (недавний роман 2016-го года писателя Мэтта Раффа «Страна Лавкрафта» противостоит этому в лоб). Поскольку расовая принадлежность становится все более заметной проблемой в обществе, работа Лавкрафта, несомненно, становится всё более тревожной. И это согласуется с более широким обоснованием Лавкрафтом ужаса как факта абсолютной неоправданной власти: в конце концов, расовое угнетение предполагает использование принудительной силы против индивидов на основе каких-то произвольных характеристик, без учета нравственности или безнравственности их действий и личности.

Можно продолжить эту аргументацию ещё дальше и отметить, что сам Лавкрафт — давний житель Новой Англии — никогда бы не смог избавить свою работу от определенного гипер-кальвинистского влияния. Уже давно существуют направления Реформистской теологии, хотя и не являющиеся основными, которые отрицают какую-либо аналогичную связь между Божественной и Человеческой добродетелью (то есть, когда Библия говорит о любви Бога ко всем людям, «любовь» Бога к тем, кто обречён на проклятие, на самом деле является ненавистью).

Но мир, в котором Бог может быть понят только как чистая волюнтаристская Воля без ограничений или моральных границ — хотя и Всемогущая Воля, — это мир, трудно-отличимый от Лавкрафтовского мира Великих Древних. В самом деле, в своих описаниях встреч с Великими Древними Лавкрафт ниспровергает традиционное христианское утверждение о Блаженном Видении, то есть о последнем моменте, когда люди будут созерцать Бога в Его Славе в конце последних времён. Для Лавкрафта встреча с «божественным» может быть воспринята только как встреча с ужасающей, безумной, непостижимой силой, совершенно чуждой нашему пониманию. Это единственный способ, которым Лавкрафт может охарактеризовать «божественность», не имеющую никакого отношения, даже аналогичного, к тому что мы называем Добром.

Итак, мы подходим к сути главного вопроса: то, чего действительно боится современный человек, даже глубже, чем часто могут сформулировать, — это абсолютной неоправданной власти, требующей подчинения. Иначе говоря, Ктулху Лавкрафта — это Левиафан Гоббса (прим.— средневековый трактат «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского», написан в 1651 году английским философом Томасом Гоббсом). Разворачивающийся «Метакризис Либерализма» (позаимствуем термин у британского профессора англиканской теологии и религиоведения Джона Милбэнка), является результатом этого страха, ярким примером которого считаются труды Говарда Лавкрафта. Вопрос, стоящий сегодня перед Западом очень стар: На чём основывается, так называемая законная власть? Что является её основой?

Как христианин, я бы сказал, что легитимация власти (в самом глубоком понимании) начинается с фундаментальной Онтологической иерархии, вписанной в саму ткань творения: бесконечный Бог призывает Бытие к окончательному порядку вещей. Эту основополагающую иерархию невозможно превзойти, как бы мы ни старались. Но Лютеранская Традиция идет еще дальше: Божественная Сила раскрывается в смерти Иисуса на кресте и Его последующем Воскресении, а не через проявления взрывных демонстраций суверенной Воли, разрушающих человеческие категории. И, соответственно, на кресте ниспровергаются виды властных отношений: настоящий, истинный и лучший лидер — это тот, кто добровольно умирает за свой народ. Иначе говоря, Божья Сила проявляется как Любовь.

У Лавкрафта нет такого концептуального понятия, как «единство трансцендентального», то есть идеи о том, что творческий акт Бога также может быть и излиянием любви, и проявлением красоты, и т.д.. Для Лавкрафта власть (в каком бы обличии она не находилась) — это низменная аморальность и порождение первобытного страха. Но это не обязательно так — и в философско-богословской традиции так было не всегда.

Ответ на метакризис либерализма, как мне кажется, должен заключаться в лучшем понимании власти. Как именно выглядит это объяснение, еще предстоит разработать. Неоднократно обсуждаемая Теория Интегрализма (считающая общество единым целым, поддерживающая корпоративизм и единое политическое представительство), не кажется мне удовлетворительным ответом, поскольку Католический Интегрализм и, его варианты (не поддерживающие национальные церкви) самонадеянно считающие знание Божьих Заповедей исчерпывающим, отрицают всякую возможность «неопределенности по эту сторону небес», и придают неоспоримый «божественный мандат» одной единственной воле Римско-папского суверена. Однако, я почти не сомневаюсь, что теоретический путь выхода за пределы Р'льеха появится в нашем поле зрения гораздо раньше, чем мы думаем.

.

                                                                                                         * * *

Internet publication «Lovecraft and the Metacrisis of Liberalism».

Author: © 2019 by John Ehrett.

Copyright © 2008-2021 PATHEOS (US).

Перевод: © 2021 ZaverLast.

_________________________________________________